Рецензия на постановку «Неподвижные пассажиры» Жанти. О Человеке под разным углом зрения.

На Чеховском фестивале на суд зрителя были представлены спектакли «Неподвижные пассажиры» Филиппа Жанти и  «Проект J. О концепции Лика Сына Божьего» Ромео Кастеллуччи. Первая постановка оказалась несколько затянутой, а вторая уж больно мудреной. Хотя в целом эти два спектакля схожи в своей дегуманизации, в обоих случаях зрителю предлагается авторское видение и Боге, человеке, мире.

Рознит постановки лишь то, что Жанти вступает в игривый диалог с публикой, при помощи разных фокусов и шуток, а Кастеллуччи не интересен зритель как таковой, ему больше импонирует натуралистическая буквальность, но разница эта не меняет основной сути. В обеих постановках человек предстает отнюдь не венцом мироздания, а некой эфемерной субстанцией.

 У Филиппа Жанти человек – это различные комбинации, порой весьма забавные, рук, ног, туловищ и голов, в целом нечто обернутое во что-то. И, непременно, разных размеров пупсы. Все это плывет, течет, перемещается по сцене, как по земному шару. Первоначальная идея режиссера заключалась в создании истории странствий одного персонажа, но постепенно трансформировалась в путешествие нескольких героев, а потом и всего человечества сквозь пространство и время.

Путешествие во имя преодоления переживаний и одержимостей, конфликтов, страхов. Мечта режиссера, о мире во всем мире, выраженная в спектакле,  слишком уж напоминает утопию. «Неподвижные пассажиры» рассказывают зрителю о торжестве алчности, кризисе, но сквозь какую-то уж больно наивную призму.

У Ромео Кастеллуччи же человек – это испражняющийся без своей на то воли старик, омываемый от зловонной жижи любящим сыном. Вот что, по мнению режиссера, пострашнее тернового венка по  разряду унизительности.  В итоге перед зрителем встает выбор, заключающийся в попеременно сменяющих друг друга фразах, отображающихся на полотне с изображением лика Спасителя, репродукции картины Антонелло да Мессины: «Я твой пастырь» или «Я не твой пастырь».

Натурализм первых сцен настолько прозрачен, что становится явным,  что перед зрителем не просто родитель и его наследник, а Отец и Сын. Режиссер предлагает свою концепцию строения мира, в которой основная суть кроется в том, что как бы ни был силен смрад мирового зловония, Сын все равно будет стараться его преодолеть с помощью своей любви. В целом постановка Кастеллучи не дает однозначного ответа на поставленные вопросы, она скорее рождает пищу для ума, для анализа, построенного на недомолвках и недоговоренности.