Рецензия на постановку «Чайка» в «Сатириконе».                     

Поставить известный для российской драматургии спектакль было нелегкой задачей, а для Константина Богомолова «Чайка» являлась довольно сильной заявкой на победу. Пьесы Чехова не только время от времени, а постоянно проигрываются на столичных сценах, всевоможные вариации Аркадиных, Тригориных, Треплевых, Сориных, Заречных регулярно радуют глаз зрителя.

Но иногда из различных формаций главных героев и перемены стилистики исчезает сам Антон Павлович, творения которого нуждаются не только в психологическом, а и в драматургическом анализе – настолько внятном и тонком, где в конечном результате у знающего театрала даже и сомнения не возникнет по поводу того, куда и на чей спектакль он попал. Богомолов проделал довольно объемную и кропотливую работу над формой спектакля, но применив, к сожалению, довольно поверхностное отношение к содержанию.

Потрепанные обои, устаревшая мебель, дух старины не могут убедить вас, что Тригорин – это Хабенский, а Дорн – приветствуемый аплодисментами Олег Табаков. Голос на аудиозаписи, пытающийся объяснить неясности, выглядит как очередная дань форме, а общая сюжетная линия  выстроена чисто символически. Спектакль про конец жизни так и останется непонятым: от своих переживаний Маша сойдет с ума, окажутся пустыми и ненужными талантливые люди, настойчиво будет биться с мировой душой беспомощное мещанство.

 Яркая и по-детски непосредственная работа с залом является главным искушением многих современных постановщиков: важна не реакция зрителя, а его наличие. Примитивный физиологический юмор, казалось бы, давно должен был пресытить публику, но зал восторженно наблюдает за поперхнувшимся Табаковым, за нюхающей кокаин Осиповой, за сексуально раскрепощенными действиями Зудиной.  Лишь сами персонажи «Чайки» пропадают от черно-белых образов и непрекращающихся пошлых шуток.

Богомолов поставил довольно-таки экстравагантную и крикливую «Чайку», но все материальные затраты оказались совершенно ненужными на фоне неуместного и неумело представленного китча. «Копируют лишь талантливые люди, а воруют – гениальные». Первый случай – добросовестное копирование истоков пьесы, не теряя смысла. Во втором варианте была сворованная основа чеховского спектакля и создание на ее базе новой версии, отдельно существующей и самостоятельной. Богомолов же выбрал нечто среднее, в результате чего не получилось ни новое произведение, ни глубокая работа над проблематикой оригинала.